ТАМОЖНЯ
Начало 90-х. Июль. Автобус Ростов-Луганск остановился возле наскоро сбитого здания, к которому прилепилось несколько вагончиков.
Превозмогая жару, я напряг зрение и увидел шлагбаум с косо выведенной надписью «Таможня».
Пришлось выйти и занять очередь.
Люди, в основном местные, маялись со своими небольшими сумками, не в состоянии воспринимать этот антураж серьезно. Для бабушек с авоськами, которые, вероятно, отвозили своим внучкам-студенткам какой-то домашний гостинчик, разорванная по чьей-то глупой воле степь, представлялась высшей несправедливостью.
Напряжение нарастало, чему способствовала жара и отсутствие не только кондиционера, но и холодной воды. Однако таможенники во главе с рыжим с несимметрическими залысинами майором неспешно, явно наслаждаясь неожиданно свалившейся властью, копались в дорожных вещах потных граждан. Я не выдержал и, находясь на расстоянии десятка полтора пассажиров от майора, проговорил:
- Товарищ майор, нельзя ли оперативнее?! Вы же профессионал и, вероятно, в состоянии определить, что среди нас нет террористов.
Майор оторвался от чужого развороченного чемодана, внимательно осмотрел меня и жестким баритоном рыкнул:
- Я вам не товарищ. Вот подойдет ваша очередь, и я постараюсь убедиться, кто тут террорист, а кто патриот!
Его русско-украинский суржик и красное лоснящееся лицо выглядело, скорее, комично, однако соседи по автобусу со всех сторон зашикали на меня: «Вы что – самоубийца?! Видать, что вы не в курсе. Он ведь в этой степи единственная полноценная власть! Ведь может раз и навсегда перекрыть вам въезд в Украину. А заодно и нам попадет…».
И вот между мной и всевластным майором не осталось ни одного человека, и на его свекольных щеках проявился оскал, обнаживший прокуренные зубы.
- Ну, что запрещенного везем? Ах, книги! Сейчас сверим их со списком запрещенных, так сказать, подрывных, чтобы определить, кому и куда направляться! – Он уже не скрывал злорадства, которое на фоне этой степной жары выплескивалось из водянистых глаз.
– Это мои книги.
– Ну, понятно, что если в вашей сумке, то они ваши. Я же вас не в воровстве обвинять буду. Возникают серьезные вопросы по поводу количества одинаковых экземпляров. Ради какой цели распространять собираетесь? Придется выяснять, не экстремистской ли направленности книжки?
– Так это мои книги!
– Ваши-ваши! Уже все слышали, однако, если названия их совпадут вот с этим списком, то сразу же перестанут быть вашими. Да, и вы перейдете в другой статус.
– Вы не поняли – это я автор!
Далее все пассажиры нашего автобуса, которые уже готовые были меня растоптать, наблюдали немую сцену, во время которой майор лихорадочно переводил взгляд с паспорта на обложку книги, а потом на меня, и так – несколько раз. Наконец он машинально взял меня за локоть и совсем растерялся. Было видно, что он первый раз видит живого автора, у которого столько изданных книг. Не давая ему опомниться, я выхватил из его руки монографию и размашисто написал на первой странице: «Самому профессиональному таможеннику лучшей таможни от автора». Вручил изумленному таможеннику и даже пожал его потную руку.
– А супруге можно? – Совсем другим тоном, голосом провинившегося Вовочки, почти жалобно попросил майор.
– Как зовут? – Я продолжал играть роль делового человека, скорее, автора неожиданно освещенного лучами прожектора. Сам себе я был противен, однако, сохраняя таможенника в прежнем туманном состоянии, взял из его рук книгу и, почти не смотря, смешными каракулями начертал: «Наталье – верной супруге лучшего таможенника»…
С таким комфортом мы еще не ехали – зеленая улица! Такого массового обожания, какое я встретил в родной среде пассажиров нашего раскаленного автобуса, когда меня таможенники почти внесли в салон, не проверяя уже никого, я не встречал даже в глазах своих любимых студентов накануне сессии…
Поэтому мне не захотелось заметить майора, который, в очередной раз любуясь книгой, вдруг заорал «Ошибка тут!» и попытался бежать за автобусом.
Соседка по салону, не отпуская восхищенную улыбку, оглянулась и сказала мне тихо:
– Этот таможенник орет, что вы сделали ошибку в названии его должности!
Я поманил ее пальцем и совсем в разгоряченное, пахнущее известными советскими духами ухо девушки прошептал:
– Я знаю. Но это не ошибка.
1993 г.