Случай на раскопках
Я хорошо знал, что стенку раскопа надо делать «под зеркало», как любила выражаться профессорша Софа. Она на этот счет была очень дотошной! Но сейчас не успевал, ведь Володя Роткин уже почти дошел до центра городища.
Был в нетерпении. Даже не верилось, что вскоре увижу славный исторический городок, ведь уже разучился ходить по тротуару…
Неожиданно что-то скрипнуло под лопатой. Археологическая выучка заставила перейти на щеточку, кисточку…
…Они втроем отпросились на выходные поехать к другу, за 60 км. «Профессорша Софа» согласилась отпустить при условии, что они трехдневную норму сделают за пятницу. Надобно было сделать контрольный раскоп. Особые требования предъявлялись как раз к нему: стенки должны были отражать эпоху – быть зеркальными.
Давала о себе знать спина. Чудесные места, где нам пришлось в прошлом году вести раскопки, сразу же выработали привычку — с утра, после пробежки, в реку парующую прыгать. Нам здоровым, двадцатилетним, подобных испытаний было мало, поэтому начали выделывать разные сальто. Вот один раз не рассчитал и ударился спиной о корягу – забило дыхание и потемнело в глазах. Сначала слышал голоса чьи-то, казалось, прохладные струи переворачивали меня, а потом коряга в виде ледяного паука постепенно заслонила собой все…
Это было в прошлом году. Отдохнул он тогда на кухне несколько дней и опять – в раскоп, в погоню за скифом. Даже Софе не сказали. Вроде, все прошло, особой боли потом не чувствовал. Только однажды, когда на дискотеке в деревню ближайшей, где мы, «столичные» стремились произвести впечатление на местных девушек и несколько увлеклись, вдруг спина напомнила о себе…
Свистнул художнику, чтобы зафиксировал раскоп, но возле палатки сонно колупался в моторе водитель – ему ехать вечером за пропитанием, а ГАЗ-66 забарахлил.
Я поднялся и заглянул в руководящую палатку, где проживала руководитель экспедиции, доктор исторических наук Софья Станиславовна. Несмотря на свой высокий статус, она позволяла называть себя Софой. Правда, это бывало в те короткие мгновения, когда вечером, возле костра, мы обменивались не только впечатлениями, но и стихами. В этой палатке все было как у них, кроме, пожалуй, кроватей. Залез в красный рюкзак, нащупал «Практику». Любил фотоаппараты, сам постоянно их менял, но столь красивой машиной не работал ранее. Сделал несколько снимков. Только посредством глаз хитрой машины обратил внимание, что выкопанные им частицы не косточки, как думал ранее, а здорово напоминают нечто, вышедшее из человеческих рук. Очистил и перед глазами появился довольно упитанный поросенок, потом возникла из комка земли корова.
В руках оказались какие-то фигурки. Я и не полагал, что этот фигурный поросенок – открытие.
Однако когда я, позвал Володю, тот уже почувствовал запах открытия.
– Ну, ты, брат, даешь. Втихаря поросят разводишь, пока другие в реке полощутся.
Действительно, была страшная жара, и все расползлись в сторону реки, потому что до шестнадцати часов раскопки вести было невозможно.
Сделал несколько снимков. Только посредством глаза хитрой машины обратил внимание, что выкопанные мной частицы не косточки, как сначала думал, но что-то более совершенное, похожее на творенье рук человеческих. Когда очистил, то перед глазами появился довольно симпатичный поросёнок, потом — корова. Я ещё не осознавал, что сделал открытие, ведь славянское поселение, которое мы раскапывали, представляло пласт самой ранней культуры наших предков, которые, по общему мнению, не способны были к столь ювелирной работе. Да, и не до этого им было. О хлебе насущном только и думали от заката до рассвета.
– Я свою порцию заканчиваю, – поднял голову из траншеи Володя и близоруко прищурился, а ты вижу, темп чего-то сбавил.
– Есть из-за чего, — задумчиво произнес я, посматривая на разложенные на когда-то белой, а нынче серой от пота и пыли, кепке
Володя подошел:
– Ты что еще не избавился от комплекса первокурсника-первооткрывателя? Какие такие шедевры у славян шестого века? Наши предки заняты были в основном хлебом насущным. Это тебе не скиф прошлогодний, хотя наши думают, что им повезло в этом году попасть на курганы. Я-то знаю, что такое перехитрить родственников покойного… Да и ты должен бы…
Он подошел, взял. Почувствовал, что его глаукомных, как сам говорил, глаз явно не хватает. Начал щупать.
– Да, вроде работа человечья.
– А я тебе что говорю! Надо Софе срочно показать.
– Постой, а вдруг не отпустит, скажет свое, любимое: «Нога легкая у тебя, рытик, давай дальше», и тогда – накрылась поездка.
До прихода остальных археологов ничего толком не решили, хотя темп резко сбавили. Фигурки прикрыли планшетом
– Ну, рытики, с такими темпами не видать вам друга, — услышали над головой. Профессорша в джинсах, в белой, как всегда, (как умудрялась, только!) футболке улыбалась, помахивая веточкой. Она всегда носила с собой какие-то уникальные веточки, что служили ей опахалом. Часто они были диковинные, не встречающиеся нам на пути в этой богатой степи с яркими оазисами. Мы даже говорили: может наша Софа на какого-то биолога параллельно работает? Волосы после купания из-под кепи еще струились, а не рассыпались. Невольно подумалось: «Авось, и правда, что у нее имеется молодой аспирант».
— Показывай трофеи! – совсем другим тоном сказала, спрыгнув молодо в раскоп. – Да с такой стенкой вы хотите, чтобы я приняла? Это, рытики, далеко не зеркало! Даже больше…
– Вы пропажу фотоаппарата заметили? — Я находки нюхом чувствую, — вы ещё не удостоверились? Пришлось показать свою добычу, хотя понимал, что скрывать долго не удастся все равно.
Прихватив все находки сразу, вместе с кепкой, вскоре помчалась в штаб – центральную палатку. Интриговал тот факт, что среди статуэток домашних животных находилось три непонятных создания. Это могли быть осколки чего-то большого, нам неведомого.
Когда пришли ее звать на ужин, то увидели, что Софа, разбросав вокруг себя справочники, сидит с поросенком и лопочет что-то свое археологическое: «Не может же быть, чтобы черняховская и катакомбная…Странно, однако ж..». Мы сразу поняли, что поездка накрылась, конечно, в этот раз.
Ждали «светило» вызванного из Ленинграда. Мы должны были рассказать в точности все обстоятельства чудной находки.
Через три дня он прилетел. Оказывается, отдыхал неподалеку, в Крыму. Даже про вертолет разговор велся. И мы слышали долгие споры в палатке, через которую просвечивала, прикрытая от комаров, лампа. Потом, в очередной раз, заезжее «светило» беседовало с нами, пытаясь поймать нас на неточностях. Причём профессор вначале подозревал нас в розыгрыше, на который мы были большие мастера. Потом говорили об юморном подарке ко Дню Археолога, к которому мы всегда готовились загодя. Однако вскоре академик присмирел: взял три фигурки (больше не дали) и укатил в Киев, чтобы проверить возраст наших находок в специализированной лаборатории. Но перед отъездом, вечером пригласил нас прогуляться. Возле нашего с Оксаной места, прямо на любимом, во всех отношениях, полулежащем дубе вынул флягу, угостил заморским коньяком. Закусывали дикой грушей. «Кстати, здесь жили совсем недавно», – показал он на старую одичавшую грушу. Недавно, по его археологическим меркам, это лет, эдак, 60 лет назад. Задумчиво пожевал, еще раз хлебнул прямо с горла, нас уже не приглашая. Криво улыбнулся:
– Ну, что, партизаны, заварили кашу. Теперь, считай, мою докторскую переделывать надобно… Ну, ладно! Живите, ваше все впереди…
…И вот сейчас сижу на границе и жду разрешения посетить места моей археологической молодости.
Листаю электронную версию монографию этого профессора, где он, будучи давно гражданином западной страны, пытается доказать, что претензии восточных славян на более раннюю, сознательно-созидательную историю – беспочвенны.
Бедные мои поросята! Справки, выданные серьезным НИИ, свидетельствующие о вашем древнем, славянском, вполне законном происхождении, вызывают сомнения у серьезных дядей западных. И некому вас защитить и вернуть из вашего незаконного силиконового бытия…
Бог, а вернее, История, что в общем-то одно и то же, нас рассудит…
Ведь прошло всего сорок лет – мгновение…
Меня, конечно, не пустили, ведь там, в местах моих археологических открытий, где чудный Северский Донец и романтическое Усово озеро, идет война…