Силантий
Кот плакал. Его странные, хотя по-человечьи вполне уместные, слезы скатывались Маргарите по рукам.
- Посмотри, я не могу больше! Отпусти его, – взмолилась и отбросила йод. Рыжебровый, напоминающий мультяшного, кот, чуть затачиваясь, исчез за шкафом. Понимал ли он, что хотели сделать ему лучше, что мы так неуклюже его лечили? Или мы просто полагали, что лечим кота от мнимого лишая, тыкая йодом в открытое, больное место, а на самом деле таким образом скрывали свои раны?
С исчезновением кота в жизненной композиции, которая ранее представлялась почти завершенной, опять что-то нарушилось, поэтому пришлось лихорадочно искать недостающие фрагменты. Явно не хватало Силантия. Стало окончательно понятно, что кот остался единственным связующим звеном в их странных, путанных отношениях…
Кот, которого подарила Маргарита, был удивительным. Михаил – большой противник банальных кличек и ситуаций – специально подбирал для него имя, которое хорошо обыгрывалось в их кошачьем коммуникационном пространстве, ведь кот сразу же осознал свою уникальность и не собирался отзываться на обычное «кис-кис». Как-то спонтанно возникло и сразу же прижилось его прозвище – Силантий. Оно подошло, как нельзя, кстати, то ли потому, что напоминало традиционное, генетически, наверное, заложенное «кис», то ли кот чувствовал свою силу и особую роль в наших, пока еще человеческих отношениях…
Коллега сразу, с порога запричитал:
- Только на тебя надежда. Тут нужно твое спонтанно-глубинное проникновение, потому что у меня весь сюжет разваливается…
Михаил терпеливо ждал, продолжая «причесывать» в новом фоторедакторе последние пейзажные фотографии. Он привык к тому, что периодически приходится «спасать», как выражался сам Лев, начинающего писателя. Он знал, что вскоре Васильевич, неожиданно прервав свой монолог на полуслове, попросит своего любимого «чаю с молоком», а потом уж раскроет проблему вполне логично …
- Понимаешь, - он отхлебнул и даже зажмурился то ли от горячей смеси, то ли от удовольствия, такого редкого у диабетчиков, - никак не удается увязать всех моих героев в одном сюжете. А виноват этот кот Васька! Не удается подать его сочным, колоритным, из-за чего вся фабула представляется надуманной… А в издательстве ждут уже сегодня!
Он опять зачастил, эмоционально иллюстрируя героев своих сказок. Михаил еле заметно, зная обидчивость Васильевича, улыбнулся в усы, поскольку давно уже замечал, как часто герои его сказок походят на самого автора…
Лев Васильевич – преподаватель истории, а детские сказки являются его хобби, отдушиной в нескончаемой образовательной суете. Многие учителя скептически относились к творчеству своего коллеги, а представители младших классов не всегда понимали глубину его сказочных сюжетов, поэтому не спешили знакомить детишек с его творчеством, обыгрывая при этом его имя.
Михаил был одним из немногих, кто увидел философскую глубину в этих сказках и всячески поддерживал его хобби, которое все больше места занимало в жизни этого физически слабого, но духовно стойкого человека. Его мотивировка была простой: сколько в 90-е пропало настоящих педагогов! Вот почему Михаил приветствовал любое, придающее смысл существованию увлечение, которое поможет выжить в разваливающейся стране, где почти все прошлое стало вдруг позорным. Он не боялся повторять, что в подобной ситуации не только дети «востребуют сказку».
Михаилу не хотелось отрываться от любимого занятия, которое всегда сопровождало финальный процесс фототворчества, однако он знал, какой ценой удалось его другу Льву раздобыть деньги на издание сборника сказок, который, по словам автора, «непременно должен быть с классными иллюстрациями». Для решения этой проблемы приходилось унижаться перед лесопромышленниками, для которых, конечно же, сумма, необходимая для издания, казалась смехотворной. Однако, на фоне массовых неплатежей, чтобы добиться результата, необходимо было стать писателем, психологом и историком в одном лице. Именно расчет на то, что у всесильного председателя профсоюза имеется любознательная внучка, оправдался в полной мере…. Михаил понял, что отказ может погубить насквозь больного Льва, который все последние надежды связывал с изданием своих сказок… Придется вникать в сущность его сказочного царства, где давно смешались не только реальные звери, но также растения и даже осколки бутылки…
Зная профессиональную дотошность Льва, Михаил понимал, что попытка спасти ведущую сказку сборника заберет у него минимум полдня, поэтому с сожалением отложил фотографию девушки с зеленоватым лицом.
- Погоди, Васильевич, надо покормить живность, да и самому что-то перекусить – я ж с утра заседаю…
Обернулся к полуоткрытой двери второй комнаты и тихонько позвал:
- С-с-силантий, иди перекус-с-сим.
Сразу же появился кот и своей сибирской пушистостью как бы осветил маленький полутемный коридорчик. Он с таким достоинством направился к своей миске, что было не очень понятно, кто главный на этом пространстве, кто в доме хозяин. Гостя он подчеркнуто игнорировал, как это умеют делать только сибирские коты. Однако не успел он принюхаться, как от неожиданности аж присел, даже немного ощетинился от крика, который издал этот седой, несъедобно пахнущий чудак:
- Силантий!!! Вот она – разгадка! – И Лев бросился меня обнимать:
- Спасибо, ты мой спаситель! Да, действительно, так и только так: кот должен излучать силу, ведь только в этом случае все остальные звери ему поверят. – Еще раз с умилением произнес: «Силантий» и побежал, видать, целоваться с самим виновником подобного торжества. Однако кот, не допуская подобных фамильярностей, с недоумением посмотрел на писателя и скрылся на кухне…
Кот как бы дополнил их несовершенный быт. Михаилу казалось, что именно сейчас долгожданная жизненная композиция наполнится нужным смыслом. Однако, выйдя на улицу, чтобы прервать тягостное молчание, вдруг начинал по-новому воспринимать, казалось бы, уже отстроенный и много раз продуманны жизненный сюжет. Он пытался теперь по-другому расставить отдельные элементы картины. Многое не вписывалось. Ее болотное пальто и этот ряд немыслимо фиолетовых стен… И эта надпись на плотине: «Ты пойдешь за мной» – то ли утверждающая, то ли вопросительная, столь неуместная на фоне множества выпускных росписей с цифрами… И ее молчание…
Кот всегда был свидетелем их встреч. Он безмолвно одобрял их фантазии, и поэтому сегодняшний эпизод был особенно значимым. Его сейчас явно не хватало. Как недоставало того странного мужика из старого львовского кафе, который мучил Михаила во снах своей недосказанностью уже который год. Вот и сейчас в полутьме всплыло его в три четверти оборота лицо с кривой сабельной ухмылкой, и Михаил опять наткнулся на стену, желая увидеть его недостающую половину лица. Только сейчас его вдруг осенило, что кота Маргарита принесла… вместо себя, готовя свой, вероятно, еще неосознанный уход.
После традиционной прогулки по плотине, фотографирования они вернулись в его холостяцкий быт. Она, такая щепетильная всегда, сегодня согласилась на его самые невероятные фантазии. Однако что-то в ее вибрирующем теле было не так. Композиция рассыпалась на глазах.
…Кот появился к вечеру. В зеленоватых эллипсах его глаз исчезло прежнее глубинное свечение, и он не откликался на свое имя традиционным грудным «Уурр».
Показывая Силантию его портрет в только что вышедшем, еще тепленьком сборнике сказок Льва Васильевича, Михаил приговаривал:
- Ты действительно сильный, если прославился так быстро, ведь про меня еще книги не изданы.
Кот внимательно слушал, однако от своего портрета отворачивался: то ли свежая краска смущала, то ли заметил явную несхожесть с собой.
Силантий исчез через пять дней.
Маргарита вышла замуж через месяц.
Васильевич умер…