МАМА НА ФОНЕ МОЛНИИ
Теперь я опять стал бояться грозы. Нет, даже не самой грозы, вернее, не всей грозы. Молнию я по-прежнему люблю, особенно бледный мир, который высвечивается на какие-то доли секунды, ведь потом необходимо додумывать, как выглядят те фрагменты, которые не успел разглядеть сразу. В следующее же молниеносное мгновенье надо успеть сверить, насколько адекватно воспроизводится хрустальная картина за окном, а также отыскать новые детали, которые всегда приносит с собой гроза. Так повелось еще с подросткового возраста, когда я пытался сложить отдельные фрагменты сада в лимонно-сахарных тонах посредством суммирующихся молний. Тогда я жаждал каждую очередную ночную спутницу грома, щедро дарящую мне избыточное зрение, чтобы вновь созерцать вроде бы познанный до деталей сад.
Все, оставшееся вне зоны действия молнии, тогда мне представлялось чуждым.
Мама на фоне окна.
Она всегда во время грозы смотрела в окно. В дневное время мама оттеняла грозовую тучу как бы перераспределяя энергию, поэтому мы верили, что гроза вот-вот закончится и с особым чувством прислушивались к ее остывающей злобе. «Грозовая батарейка кончилась!» – орали мы, уверовав в мамину силу, и носились по лужам, которые сохраняли в себе осколки умерших молний.
Мамин же силуэт на фоне ночного окна, опирающийся на подоконник, впечатался в мою перегруженную память, вызывая целый ряд ассоциаций и загадок, которые я пытаюсь решать и сегодня. Эти слайдовые вспышки сохранились глубоко и посещают меня даже зимой, стимулируя очередной поток сознания.
В самом раннем детстве это увлечение мамы – созерцание грозы – вынуждало нас с сестрой забиваться в самый угол нашего любимого дивана болотного цвета и оттуда наблюдать за родным силуэтом в периодически вспыхивающих грозовых фейервейках. Всегда было опасение: а вдруг очередная молния высветит пустое окно с оборванной шторой.
Во время грозы нам не хватало мамы. В эти моменты нам очень хотелось окунуться в спасительное тепло ее рук и коленей, однако она была где-то в темноте и только во время ярких вспышек резко вырисовывалась на фоне окна. Тогда нас постигало сложное раздвоенное чувство. Радость, что она нас не покинула, смешивалась с ужасом ожидания конца. Распластанная тень на фоне скомканной шторы вызывала опасения, что эта ночь ее проглотит, если рассмотрит, какая она красивая за те доли секунды, пока – господствует молния. Именно с этой главной спутницей грозы были связаны надежды на наше спасения, но одновременно появлялось новое, неведомое ранее понимание сказочно-лунного происхождения нашей мамы.
Когда подросли немного, то ушла робость, и мама во время грозы на фоне окна вызывала у нас чувство защищенности – появлялась уверенность, что она сможет раньше заметить и предотвратить опасность... Подобное мироощущение, наверное, было связано с расширением детского пространства, когда мы постепенно выходили за пределы больших коробок от мебели, служивших для нас с сестрой сказочными лабиринтами. Мама на расстоянии как бы очерчивала новое пространство, где мы чувствовали себя в ее присутствии уже в безопасности.
…Огромная туча в виде беснующегося черного барашка свидетельствовала о приближении последней, вероятно, в том году грозы. Этот неожиданный факт вынудил родителей ускорить процесс подготовки капусты к закваске. Для нас с сестрой это был особо ответственный день: я на новеньком грузовичке перевозил капустные огрызки в магазин, где со своими куклами успешно торговала сестра. Когда спешащий отец резко отодвинул груженную автомашинку, чтобы она не мешала ему, то я пожаловался маме, в слезах рассказывая обо всей драматичности произошедшей аварии… Мама же ответила, что виноват не отец, а неожиданно перепутавшая наши планы гроза. И я впервые прочувствовал силу этой тайной стихии, способной заставить бегать даже нашего всесильного отца. Начинал смиряться с тем, что детские проблемы сплошь и рядом приносятся в жертву надуманной взрослыми суете. Именно грозы помогали нам взрослеть – постепенно формировалось понимание того факта, что имеются гораздо большие неприятности, чем перевернувшийся грузовичок, попавший под папины ноги.
В подростковом возрасте даже гордость одолевала за периодически проявляющуюся в грозовом окне маму. К этому времени мама уже воспринималась двояко, ведь страх за маму, в одиночку противостоящую грозе, уравновешивался гордостью за нее – учительницу биологии, которая в состоянии подчинить природу и управлять грозой, отводя от нас беду.
Я опять боюсь грозовых проявлений – мамы нет уже два с половиной года. Я в этом мире беззащитен. Однако во время ночной грозы я не жмусь в уголок кровати. Я распластываюсь в широком оконном проеме и пытаюсь отыскать там, в грохочущей стихии скрытые предметы, когда молния на мгновение освещает сад. Я надеюсь высмотреть там нечто, что видела мама в те детские годы, когда отводила грозу от нас со словами: «Все, миновало в этот раз нас - на Кухаря пошла туча».
Глубинный азарт от собирания грозовых пазлов остался на всю жизнь.
А вот гром мне не нравился, потому что мешал сосредоточиться. Это потом я понял, что подобные звуки у меня ассоциируются с рокотом автомобиля, который той жуткой сентябрьской ночью безвозвратно забрал моего деда.
Я всегда жду грозовых проявлений, пытаясь отыскать черты мамы в лимонно-сказочном саду. Однако встречаю грозу по-другому, потому что исчезла юношеская одержимость познания неизведанного. Сейчас я в коротких намеках молнии с удивлением воспринимаю обыденные вещи, к которым, казалось, давно присмотрелся. Да, молния по-прежнему выводит на свет спрятанные ночью детали, которые днем часто раздражали своей банальностью. Она делает меня невиданно зрячим. Мир проявляется глубинным светом и этих смыслонесущих мгновений мне хватает для размышлений долгой сибирской зимой.
. Я снова жду грозы, чтобы нырнуть в детство в тот короткий период, когда обычные люди прячутся. Все чаще к моему ожиданию примешивается опасение: а вдруг во время вспышек откроется то, что заставит меня по-иному оценивать свое былое и настоящее? А будущее, скрывающееся за очередной тучей, окажется блефом…
ноябрь 2020 г.