Ностальгическая беседка
К удивлению Михаила беседка мало поменялась. Более того, она выглядела даже выигрышно на фоне запустения, которое отличает октябрьский пляж, навевающий особые чувства на одиночек. Однако в ней все равно, как определил для себя Михаил, просматривалось какая-то разрушительная, беспросветная самость.
Михаил шел сюда в ожидании ностальгической романтики, но она уже никак не вписывалась в полуповаленные кабинки, разбитый остов лодки, а также плавающие в желтоватой, вязкой воде пластиковые бутылки. Михаил вспоминал, как в юности эти места, казалось, делали более реальными его мечты, облачая их в конкретные лица и насыщая заметными поступками…
Относительная сохранность беседки свидетельствовала о том, что она продолжала играть роль главного городского центра интимных встреч и признаний. Еще в студенческие времена наблюдал, как подростки старались вечером притаиться недалеко возле нее, потому что после дискотеки сюда часто стремились влюбленные парочки. Шепот и вздохи стимулировали воображение, рисуя самые запретные картины…
Михаил специально пришел на встречу с однокурсником намного раньше договоренного времени. Беседку он воспринимал как союзницу, без которой не удастся окунуться в полной мере в тот былой сногсшибальный поток, нырнуть в который мечтал столько лет, одновременно опасаясь головокружения от избытка былого. Вот почему именно на этом месте ему было крайне важно прочувствовать, какой из сюжетов прошлого возродит его сознание, когда пространство накладывается время...
Однако пока его одолевал только какой-то хаотичный слайдовый ряд из картин, трудно постигаемых в своей виртуальности. Может, скрип латаной крыши отвлекал? Кроме того, пчелиное гудение города прерывалось лаем трамваев, которые периодически делали поблизости петлю. А ведь тогда, в его юношеские приезды сюда, городские дома были далеко, и до пляжа необходимо было пробираться через кусты и камни…
«Да, нет! Это, вероятно, я научился воспринимать окружающее в другом масштабе». Почему-то этот вывод добавил ностальгической горечи, которая еще в поезде давала ему понять, что не жди адекватности своих воспоминаний в увиденной реальности.
Однако когда Михаил внимательно осмотрелся, сделав панорамный обзорный круг, к нему почти вернулось привычное чувство времени и пространства. С удовлетворением отметил, насколько жива его стихотворная находка про мост, который «удерживал на себе кудрявое облако».
Главное достоинство беседки состояло в том, что она имела несколько секций, что позволяло парочкам несколько изолироваться от окружающего мира. Вернее, им так казалось. Михаил в полной мере осознал этот факт, когда с другой стороны появились соседи, и вскоре их выкрики начали перекрывать городской шум. Судя по диалогу, здесь пристроились местные бомжи, особо не отягощенные обязанностями, да, и интеллектом тоже. Они не заметили Михаила, будучи уверенными, что в это время беседка пустует.
Разговор был довольно откровенным. Доносились отдельные фразы.
-Так, получается, что она тебя оставила ни с чем?!
- Она еще пожалеет!
- А ты ничего не взял?
- Так мы же в общаге жили –ты что забыл?
- Да, я не о том! Полечиться бы.
- Так, посмотри, какое время! Ты, видать, после вчерашнего совсем нюх потерял…
- А что делать?! Все нутро горит.
- Благодари, что я у тебя есть! У меня тут вариант классный намечается.
- Ну, не тяни. Давай свои варианты!
- Там наше спасение! Ты посиди. Все равно никакой пользы от тебя! А я, как самый легкий на ногу, – сейчас сбегаю.
- Куда?! Ничего не понял! Аптека здесь при чем?
- Давай так: ты в нашем классе был самый умный, а я – самый активный, -донеслось перемешанное с удаляющимся хрустом песка мелкое хихиканье.
Диалог этот замарал такие желанные сюжеты, поэтому он Михаилу показался довольно тягостным. В очередной раз посмотрев на часы, – пока не мог адаптироваться в этом часовом поясе – он понял, что Мирослава ждать придется еще более часа, поэтому поднялся и медленно направился к мосту. Вскоре Михаил с некоторым сожалением убедился, что на нем висели другие плакаты и лозунги, содержание которых напрягало своей наглой бессмысленностью, поэтому вчитываться, а тем более, вдумываться совсем не хотелось. Кроме того, Михаил Иванович убедился, что туфли преподавателя ведущего столичного вуза явно не предназначены для подобных романтических передвижений по грязному песку. Он бы, конечно, не пожалел принести их в жертву ради настоящего ностальгических сюжетов, однако таковые являлись черно-белыми, размытыми…
Михаил добрался до киоска, купил местную газету и вернулся к беседке. Она еще не забыла тепло его тела, но почитать все равно не получалось. Его соседи, судя по всему, вышли на новый уровень коммуникации; они явно оживились, а в голосах появилась пьяная уверенность.
- Классная штука этот твой боярышник – всего пару пузырьков опрокинул, а кайф получился как от вчерашней самогонки.
- Я бы взял и больше, однако эта аптекарша так на меня смотрела…
- Сказал бы, что от сердца бабушке берешь с запасом.
- Да, нет, ты не понял! Этот момент уже давно отработан!
-А чего же, тогда?
- Ты, понимаешь: такая лапушка на меня уставилась! А сама в белом халатике коротком. Я специально взял всего четыре. Вот пойду и договорюсь о встрече после работы в этой беседке…
- Ну, да! На кой ты ей нужен!
-Много ты понимаешь! Я успел даже за руку ее подержать, пока подавала наши спасительные пузырьки, и она даже не одернула. А, когда я уходил, то специально начала доставать что-то с верхней полки, чтобы ноги показать. Я в этом разбираюсь! Я на них собаку съел!
Пауза в этом диалоге заполнилась бульканьем и характерным аханьем.
Михаил пробежался по газете и выделил в ней два сюжета, достойных внимания: благоустройство набережной и возобновление работы историко-философского общества «Диоген». Однако дочитать не успел, потому что соседское оживление приобрело конкретные формы – дошло до пари.
- Договорились! Если я не приведу ее после работы сюда, в беседку, то с меня целый ящик этого лечения, – и он загоготал.
- Ага! Неизвестно, сколько их в коробке!
- Ну, это уже второй вопрос! Не боись – целую неделю буду угощать.
-Добро!
-Тогда я помчался! Уверен – она уже созрела.
«С удовлетворением отмечаем, что историко-философский клуб «Диоген» получил свое второе рождение. Ведущую роль в этом важном культурном событии города сыграл наш земляк – философ Мирослав Кайдашный, который несколько лет назад оставил перспективную кафедру в столичном институте и вернулся на родину...»
Назначенное время давно прошло, но Мирослав не появлялся. Михаил особо не удивился, ведь его друг всегда жил в каком-то своем времени. Да, и пространстве – тоже. Он поднялся и уже собирался двигаться в сторону вокзала, сначала не обратив внимания на приближающуюся фигуру: наверное, собутыльник на выручку соседям спешит.
Однако голос с хрипотцой, что донес ветер, был неповторим и остался в памяти со времен их студенческой жизни. Мирослав порывисто двигался к беседке, при каждом шаге создавая небольшие буруны песка.
-Вот хотел сократить путь, а получилось, что опоздал.
-Ты, вероятно, решил на практике убедиться, что не всякая прямая быстрее всего приводит к цели!
Они обнялись, и Михаила поразило усохшее тело друга – первого борца в их былой студенческой компании. Он поспешил отстраниться, однако Мирослав, придержав его на вытянутых руках, начал демонстративно осматривать:
- Бытие и время, однако! Но как это ты умудрился сохранить еще волосы? – и Мирослав с какой-то молодежной завистью взъерошил ежик Михаила, в котором оказалось множество белых паутин, искусно скрытых опытной рукой парикмахера. – А я вот после путешествия к монахам начал применять восточные технологии, и дело тоже пошло. Кстати, я для сравнения принес характерные снимки нашей молодости. Но сначала – ритуальные сто грамм!
Михаил не успел как-то среагировать на последние слова, как Мирослав с видом бывалого уже пристроил его газету в виде скатерти и оперативно поставил плоскую флягу коньяка и несколько сырков.
-Что домой не зову, -надеюсь, поймешь. Там у меня после развода полным ходом идут судебные тяжбы, поэтому может оказаться, что и стол уже не наш., - и бывший однокурсник искусственно захихикал, что, скорее, напоминало, удушливое придыхание.
- Это я специально, чтобы ты не забыл и не предал наш классический закусон?! Будем как студенческие годы на археологических раскопках: с горла в кустах. Дабы душа ощутила свою бытийность не только через мысль, но и через нашу телесную сущность. Имею в виду наш старый спор по поводу «cogito ergo sum». Ты по-прежнему считаешь, что неугомонный Декарт имел в виду сомнения?!
Не дождавшись ответа, Мирослав вдруг на пониженных тонах продолжил как бы про себя:
- Вот из-за подобных сомнений и потерял ты настоящую любовь… И сестра, не дождавшись, так рано ушла… Хотя –каждому свое!
Он несколько раз налил, забывая о пластмассовом стаканчике друга.
Фотографии были плохого качества, но девушка на фоне беседки по-прежнему была молода и желанна, что вызвало у Михаила внутри волну. Чтобы скрыть ее и не дать дойти до горла он выдал первую попавшуюся в сложных переплетеньях полушарий нейтральную фразу:
-Не давали мне при красном свете нормально поработать над снимками –вот тебе и результат,
-Ага, мы, слава Богу, вовремя разоблачили, чем ты занимался при этом красном свете! – и Мирослав опять издал астматические звуки.
Михаил избегал смотреть на фотографии, пытаясь сохранить нетронутыми остатки поездных мечтаний...
- Кстати, ты украсишь первые заседания нашего «Диогена», а то я здесь в гордом одиночества, действительно, как в какой-то посудине. – И Мирослав начал рассказывать о возродившемся философском дискуссионном клубе, все больше запинаясь и все чаще ставя себя в центр всей культурной жизни города. – Вот, в частности, выносим для дискуссии гендерную тематику, а ты как злостный холостяк, сможешь быть мне оппонентом. Я-то здесь прослыл дон-жуаном местным…
Он с удивлением уставился на янтарные капли на дне бутылки.
-Ты не удивляйся, что я, вопреки нашей старой традиции, взял всего один этот целебный артефакт, -он потряс бутылкой. – Тут заложена преспективная задумка, чтобы специально сделать несколько ходок. Эта продавщица сразу почувствовала, что наши экзистенции близки и проявляла довольно откровенные сенсуалистские намеки: то, вроде случайно за руку подержится, то позу соответствующую займет… В соответствии с нашей парадигмой придется подготовить ее к нашим пространствено-временным параметрам…
Не желая садиться в вызванное такси, Мирослав продолжал бормотать что-то под нос, все чаще путая водителя и однокурсника и употребляя все более заумные слова:
-Трансляция сущностей должна иметь устойчивый метафизический базис…
Наконец Михаилу удалось усадить своего буйного философа на заднее сиденье, и он протянул купюру водителю, который сразу же подобрел:
- Не беспокойтесь: довезу-доставлю и даже постараюсь жену успокоить, -он заговорщически подмигнул, -я ее слабые стороны хорошо знаю!
…Михаил медленно двигался, стараясь держать курс на трехцветное зарево вокзала. Мокрая каша с набубнившихся небес смешивалась с кокофонией песка. Если туфли попадали на отдельные сухие участки, то он сыто похрустывал, а кленовый мертвый листок тормозил этот звук и получалось интимный призыв «спеши». Потом, по мере усиления дождя, звуки под ногами выровнялись и стали еле слышными, напоминая то ли тихое рыдание, то ли скептическое хихиканье. А в душу все больше ввинчивались чьи-то стихи:
Опять в ночи девчонка плачет –
Великой горечи маяк.
Я пробираюсь наудачу, –
Вновь убеждаюсь: не моя.
Михаил последний раз оглянулся. На фоне нахохлившейся реки беседка все больше напоминала кепку, небрежно брошенную на куст. Только пустая фирменная бутылка единожды подмигнула одной из пяти звездочек…
И облегченный вздох стремится,
Сбывая с тона этот плач,
Туда, где лунной ягодицей
Просвечивает облаковый плащ
Огни начали расплываться, и недальняя зарисовка вокзала стала терять свои очертанья, все больше увлажняясь не только дождем.
«Это же мои стихи!», - вдруг ярко проявилось на краю сознания
Я возвращаюсь, только эхо,
Как потерявшийся болид,
Всем не любившим – на потеху,
А мне – резонит и болит
Песок перестал равномерно отзываться и, удовлетворенно зашипев, принял все его мокрое, еще теплое тело…