Чудо техники
Одно слово – Глуховичи. Все-таки умели давать наши предки названия своим населенным пунктам. Или, может быть, деревня потом старалась соответствовать своему названию? Поначалу подобная глушь даже забавляла нас, молодых преподавателей, приехавших на сельскохозяйственные работы из города-миллионера. Однако когда заболел мой коллега, то наше отшельничество могло оказаться роковым. Действительно, даже позвонить отсюда было не так просто, а уж машину скорой помощи дождаться – не очень научная фантастика…
Явное воспаление легких, которое могло закончиться трагически для моего коллеги Игоря Георгиевича, взялась лечить баба Лиза, у которой мы были на постое. Ситуация усугублялась тем, что он перед самой поездкой поссорился со своей невестой, поэтому только на бабушку была вся надежда. С ее легкой руки больной за время сложных народных процедур превратился в «Горыныча», потому что в первые дни болезни, действительно, находился как в огне, мечась в горячей постели с критической температурой. Кроме того, это прозвище вполне подходило к пышной рыжей шевелюре моего коллеги, а также соответствовало его страстному увлечению пестрыми одеждами. Даже здесь, вдали от цивилизации, среди студентов транспортного, сугубо мужского, факультета, мой коллега умудрялся одеваться довольно аляповато, появляясь на помидорном поле в какой-нибудь вручную разрисованной футболке. Вот почему новое прозвище мы приняли, вполне понимая, что мудрая баба Лиза нарекла так нашего друга не ради удобства произношения. «Гориныч» получил распространение среди студентов, а потом и в нашей преподавательской компании.
Провозилась баба Лиза с Горынычем пару недель, колдуя над ним в хате, насквозь пропахшей разнотравьем, но все-таки поставила на ноги, даже без видимых последствий. Если, конечно, не считать усугубившуюся худобу, которой, впрочем, он был вполне доволен…
Вскоре после приезда в город Горыныч примчался ко мне со словами:
– Все-таки ты прав! Бабка Лиза, считай, жизнь мне спасла! Да, и родители донимают – надо бабушке солидный подарок сделать.
Мы долго спорили, пока не сошлись на стиральной машине.
– Действительно, как вспомню ее покрученные суставы пальцев рук…
Родители хотели подключиться к этому благородному делу, однако мы гордо их отстранили, – дескать, это дело чести.
Долго искали водителя, согласного ехать по убитой дороге, а когда нашли, то он такую цену заломил, что мы аж заколдобились. Тем не менее, удалось договориться, включив частичный бартер. Очень не хотелось нарушать свои принципы, но пришлось согласиться помочь нерадивому племяннику водителя, т.е. вспомнить былой репетиторский опыт.
Пока ехали, мой друг жаловался на бывшую невесту:
– Представляешь себе, она сразу потребовала автомобиль, причем иномарку! А где я, начинающий преподаватель, насобираю столько. Пока еще был на ходу отцовский допотопный «Москвич», удавалось ее удерживать. На природу ездили и все такое. А когда он крякнул, то совсем губы надула, дескать, не прикасайся, пока безлошадный! Я взялся восстанавливать и говорю ей, что сделаю не хуже иномарки – ты же знаешь мои таланты!
– Не стала ждать?
Горыныч только махнул рукой, отвернулся к окну и начал разглядывать уже почти однотонные осенние поля.
Бабушка встретила нас характерной полуулыбкой, когда лучики от прищуренных глаз мелкими волнами перебегали к уголкам рта.
– Вижу, что Гориныч уже совсем бравенький – хоть сейчас можно запускать на плантацию!
– Да, мы всегда рады работать под вашим руководством!
– Ну, тогда вы явно опоздали, потому что мы с дедом с Божьей помощью управились.
Дед был, как всегда, прямолинеен:
– Специально дождались конца работ на поле, чтобы попасть на праздник?!
Первые признаки нашего разочарования появились, когда старушка, наблюдая над нашей возней у багажника автомобиля, сказала:
– Надеюсь, что не гроб сгружаете? Что-то слишком уж бережно!
Сказано было с легким дрожанием в голосе, а губы постепенно превратились в кривую линию. Дед с огорода только махнул рукой, прищурившись из-под ладони сарайчиком.
В надежде на будущую внезапную эйфорию мы начали суетливо распаковывать тяжелый сверток, наблюдая краем глаза за поведением старушки. Однако она почти сразу потеряла интерес к нашим манипуляциям с этой внушительной упаковкой. Ее певучий голос слышался уже из кухни:
– За вишневой моей наливкой, небось, соскучились? Знаю-знаю – прошлый раз наблюдала, как вы ее из всей моей коллекции особо оценили.
– Так, то ж – на лечение, – несколько искусственно хихикнул Горыныч и почесал родинку на шее, что он делал в тех случаях, когда не в полной мере был уверен в эффективности производимой им шутки.
Когда баба Лиза возвращалась с пузатым, наполненным янтарной жидкостью графинчиком, то почти натолкнулась на стиральную машину, блестящую сытыми боками посредине комнаты.
– Ох! Какое-то чудище в нашей хате!
Дед, появившийся в проеме, выразился еще более определенно:
– Слышь, бабуля, раньше наши квартиранты водили живых девок, а теперь перешли на механику! Одно слово – преподаватели!
Меня почему-то особенно задело это «прэподаватэли».
В любом случае, реакция стариков на наш подарок была более чем прохладной. Горыныч, являясь технарем не только по специальности, но и по духу, изощрялся изо всех сил, чтобы показать преимущества стиральной машины перед традиционной ручной стиркой.
– Представляете себе: загрузил любое барахло, нажал кнопку и можешь идти на кухню или в огород. А она не только сама выстирает и выжмет, но сигнал подаст, дескать, «пора».
Однако его страстные речи в защиту «чудо-машины» не привели к ожидаемому эффекту. Бабу Лизу больше интересовало, насколько пришлись нам ее новые угощения, а дед, пригубив наливку, возился с кроликами, особо не прислушиваясь к профессиональным речам Горыныча.
Несмотря на уникальное переплетение запахов над столом, мы еле-еле колупались в своих тарелках. Горыныч краем глаза наблюдал за тем, как бабушка подавала деду свежую рубашку, приговаривая:
– Ты тут особо не форси – лето-то, небось, кончилось! Аль не заметил? Все твои любимые тельняшки уже не в ходу. Перестираю и – до следующего тепла Даст Бог – доживем.
– Вот-вот! Наш подарок – к месту и ко времени! Загружайте – сейчас продемонстрируем, – ухватился я за последнюю фразу.
Однако старушка, не спеша, бросила несколько рубашек деда к предыдущим тряпкам в большую, ручной работы корзину, занесла на кухню и только оттуда задумчиво проговорила:
– Такая красивая блестящая машина, небось, не для подобных тряпок предназначена…
Ни наливка, ни черничное варенье не смогли прогнать наше уныние, а Горыныч даже тайком несколько раз показал мне на часы.
– Вы, хлопцы, не обижайтесь, но скажу правду. Напрасно вы так потратились. Я вряд ли буду использовать это чудо техники.
Подливая свежий чай, старушка продолжала:
– Вы, ребята, не сердитесь за правду: буду я, наверное, использовать ваш подарок как тумбочку. Прожила я с дедом вот уже пятьдесят четыре года без этой, как называет Георгиевич, чудо-машины, так, наверное, даст Бог, уж как-то доживем...
Какие-то особые нотки зазвучали в голосе бабы Лизы, и она впервые назвала моего коллегу по отчеству.
После паузы, во время которой баба Лиза тихо улыбалась чему-то своему, и казалось, что совсем погрузилась в молодость, забыв о нашем существовании. Потом медленно провела рукой перед глазами, возвращаясь в современность, и продолжала ожившим, почти девичьим голосом.
– Когда стирала деду своему Матвею портки, а он валялся с разорванной осколком спиной, то я, как мне казалось, помогала ему, заряжая здоровьем. Скажу по секрету, пока Матвейка не слышит, запах его потной рубахи ни с чем несравним для меня и сейчас. А через вашу чудо-машину я этого не услышу.
Последнюю фразу баба Лиза сопровождала озорной улыбкой с неожиданным девичьим блеском в глазах. После паузы тихо проговорила:
– Буду стирать по старинке, пока пальцы хоть как-то держат. А тебе, Горыныч я полезное припасла!
Баба Лиза повела нас к колодцу, обрамленному густыми калиновыми каплями.
– Нарвите себе, а я рецепт вашим женам дам, как приготовить-приговорить, чтобы хвори никакой.
Когда мы возвращались с роскошными калиновыми букетами, Горыныч вдруг проговорил:
– А если я помирюсь со своей? Как считаешь?
Мы садились в автомобиль, когда дед, согнувшись над тазиком, плескал воду на свое рябое, но еще довольно жилистое тело с рваным боком. Под нос он несколько раз пробормотал «железо и есть железо» Однако, наблюдая за его довольно фыркающей физиономией, я потом еще долго слышал: «жене полезно».